Первых русских людей, проникавших за Урал, привлекали, прежде всего, сибирские лесные промысловые угодья. Представления об их ценности с течением веков изменились.
В XVI – XVII вв. русских более всего интересовала «мягкая рухлядь» – дорогостоящие шкурки сибирского соболя. В погоне за быстро истреблявшимся богатством промысловики прошли таёжными тропами весь азиатский континент до берегов Тихого океана.
Вслед за зверопромышленниками в Сибирь пришли крестьяне. В XVII – XVIII вв. в поисках наиболее плодородных почв землепашцы достигли южной границы Западной Сибири, освоив предгорные степи, где и расцветало традиционное хлебопашество. Когда были выполнены эти первоочередные задачи, представилась возможность более планомерно использовать лесные угодья во всём разнообразии их щедрот.
Наиболее ценной древесной породой сибирских лесов является кедр. Особенно крупные массивы кедрача в Тобольской и Томской губерниях .Дерево снабжало жителей вкусными орехами, из которых можно было добывать молочко и масло, поставляло прекрасную строительную древесину с красивой текстурой. К этим ценным деревьям крестьяне относились с особой бережливостью. Кедры начинают плодоносить поздно – после 20-летнего возраста. Урожаи случаются не каждый год. При сильном урожае на одной ветке появляется по четыре-шесть шишек, при слабом – по одной-две, а иногда и не одной. Слабая урожайность может наступать через год, средняя через 5-6 лет, сильные же случаются не раньше через 10-15 лет. Даже старые деревья дают всего 300-500 шишек, а из 10-15 штук их, получают всего фунт орехов (в 1кг. около 2 фунтов). Тем не менее, кедровые орехи стали в XIX в. предметом экспорта. В конце века ежегодно через Тюмень вывозили в Европейскую часть страны до 190 тысяч пудов ореха (1 пуд = 16кг.).
Спелость их определяется по тому, что перестаёт выделяться смола. Созревание наступает к августу. К урожайным кедровникам окрестное население съезжалось за 30-50 и даже за 100-150 вёрст.
Труд при сборе разделялся на съёмку шишек и их подбор. Съёмку производили сильные и ловкие лазаки, подборка поручалась подросткам и женщинам. Опытный лазак при хорошем урожае добывал 30-50, а при отличном – до 100 пудов орехов в Томской и несколько меньше в Тобольской губерниях. Историк, выходец из казаков Г.Н.Потанин сам принимал участие в сборе кедровых орехов вместе с жителями станицы Тулаты. Он был поражён мастерством лазаков: «Алтайские жители проворно поднимаются до самой вершины, всегда обильной шишками, несмотря на её размахи. Они, как белки, лазят по деревьям, а если нужно перейти на соседнюю лесину, то чтоб не спускаться на землю, они раскачивают ветвь, на которой стоят, прыгают прямо на другой кедр, схватываются руками за его ветви.
Крона дерева разнилась формой в зависимости от места произрастания. Деревья, выросшие в черни или сорге( темнохвойная тайга), имели высокие гладкие стволы(голенастые) и требовали от лазальщиков большой ловкости. Кедры, стоявшие особняком, на открытых местах, обрастали сучьями, низко спускавшимися к земле (коренговатые), что облегчало труд лазальщика. Эти деревья давали более высокий урожай – до 5 пудов (80кг.), тогда как в черни – до одного пуда (16кг.) с дерева.
Собирательство орехов, было поднято до уровня промысла. Однако, запасы ореха для внутреннего потребления также имели большое значение. Орехи были желанным угощением праздничного стола, молодёжных посиделок, дружеских бесед. Недаром получили они шуточное название «сибирский разговор». В добывании орехов складывались местные особенности. Так, на юге Западной Сибири развивалось искусство лазания. В северных урманах использовали приспособления в виде железных когтей. По голенастым кедрам били колотом (нарымское название «бот»). Для того, чтобы не так повреждалась кора дерева, бот обматывали тряпьём.
В дальних северных урочищах русские промысловики первоначально срубали деревья, чтобы обобрать шишки, как это делали местные аборигены. В дальнейшем в обжитых местах крестьянские общества взяли на себя обязанности следить за тем, чтобы деревья не повреждались, а к виновникам применяли довольно жестокие наказания.
В Сургутском крае нарушителей били, а затем, раздев, привязывали к дереву на съедение гнусу. В Томском уезде за поруб дерева полагалось до 100 ударов розгами, а за сломанную ветку – 10. Из воспоминаний Петра Квинтельяновича Нестерова, проживавшего в деревне Большая Нестерова Парабельского района Томской области в начале ХХ в.
«Осенью, когда поспевал кедровый орех, артельно всей деревней уходили на «Большую землю». Это место изобиловало кедровниками. Строили несколько амбарчиков на высоких столбах, для временного хранения ореха и для предохранения его от посягательства мелких грызунов и медведя. И начиналось “битье” кедра специальными приспособлениями.
Работы было много, всем хватало – от подростков, до взрослых. Одни били, другие собирали, третьи превращали шишку в орех, используя специальные приспособления для шелушения.
Следующие – провеивали и калили чистый орех. Калили его на специальных металлических решётках, устанавливая их на краях глубокой ямы, в которой разводили огонь.
Дым проходил через орех и от этого он как бы коптился и становился дюже вкусным. Теперь этот способ, поди, уж забыли. Готовый орех складировали в амбарчиках и оставляли до того времени, пока зимой болота промёрзнут. Зимой весь орех вывозился и продавался в магазин. И опять же у крестьянина деньжонки. Оставляли орех и для себя. Помню в зимнее время, когда наступали сумерки, время между работой дневного и лампового света, на стол выставлялась порядочного размера чаша с орехом, и начиналось щёлканье всей семьёй. И текли рассказы, побасёнки, сказки».