Сомов Андрей Иванович, родился 11 августа 1973 года в п. Красный Яр Кривошеинского района Томской области в семье рабочих. Мой отец, Сомов Иван Васильевич, 16.05 1950 г. рождения, по национальности кержак. Его бабушка была верующей, вера была безденежная. Они перед революцией сбежали в Сибирь, к бабушке приезжали советоваться со всех уголков страны. Они проживали в тайге. В честь нашей фамилии назвали озеро Сомово, в кержацком мире фамилия была очень уважаемая.
Мой отец – профессиональный охотник… Мне просто повезло родиться в семье кержака и остяка. Моя мама, Сомова (Нагина) Валентина Ефлановна, родилась 27 сентября 1951 года в деревне Тугулино, по национальности она селькупка. Я с самого детства был приучен к традиционной жизни коренных малочисленных народов: с мамой и бабушкой ходил в лес собирать ягоды и лекарственные травы. Моя бабушка, Нагина (Сизова)Галина Максимовна, 10 февраля 1930 года рождения, была замужем за моим дедом, по материнской линии остяком, Нагиным Ефланом Романовичем, 9 октября 1927 года рождения.
Бабушка, Галина Максимовна, мать-героиня, родила и воспитала восемь дочерей, являлась труженицей тыла, награждена государственными наградами. Бабушка была знахаркой, она помогала людям, лечила взрослых и детей, даже в том случае, если врачи не могли помочь. Моя мама – была старшей в семье, а я был старшим внуком в семье. Себя помню с двух лет. Однажды в два года мы с двоюродным братом заблудились в лесу, полдеревни жителей искали нас, но нашли быстро.
Мой дед, Нагин Ефлан Романович, был чистым остяком. У них была большая семья, семеро детей, Ефлан был старшим ребёнком. Хорошо помню, когда они проживали в п. Красный Яр. Поначалу жили в д. Тугулино, там и сыграли свадьбу, поставили дом и жили там. По словам моей бабушки Русиной (Нагиной) Надежды Ефлановны, 1941 г. р., в деревне Тугулино в 1951 году оставалось двадцать дворов, и жили там, в основном, только остяки. Татары и русские уже почти все переселились в близлежащие деревни: в Першино, Тугулино и Красный Яр, я застал уже пустую деревню Тугулино. Со слов моей мамы, деревня делилась Канымом – на одной стороне было дворов пятнадцать и на другой пять. У моей мамы семья была большая, а школа в Тугулино была четырёхлетка. Школа была в отдельном доме, стояла железная печка, за стеной жили учителя. Рядом с Канымом было кладбище, но в восьмидесятые годы была большая вода, и кладбище было смыто.
Когда мама закончила четырёхлетку, семья перебралась в д. Першино, так как там была восьмилетняя школа. А в связи с укрупнением в семье, мама в тысяча девятьсот шестьдесят девятом году переехали в Красный Яр. По линии мамы, я являюсь остяком. Кривошеинский районный суд вынес решение – признать меня селькупом.
Всю жизнь наша семья предпочитала питаться рыбой и мясом. Бабушка и дедушка всегда держали скотину. У них был крупный рогатый скот, свиньи, куры и даже пчёлы. За избой в малиннике стояли ульи, и я не помню, чтобы меня когда-то кусали пчёлы.
У моего деда Ефлана ещё с Тугулино было прозвище Аэроплан. Он был очень шустрый, подвижный мужчина. Дед сам вязал сети, садил их, выделывал шкуры животных, умел шить остяцкие чирки и бурки. Несколько раз я ездил с дедом на тракторе выбирать ветлу для постройки обласка – с самого детства меня обучали традиционному образу жизни моего народа. Ещё дед наш был отличным плотником.
Меня с раннего детства учили играть на варгане. Дед сам умел изготавливать музыкальный инструмент, но они быстро ломались. Тогда дед придумал делать их из гармошки: железину загибаешь и играешь, как на варгане. Каждый раз получается разный звук. Ещё был один инструмент, но я забыл, как он называется. Он стоял на столе, и мы на нём играли. Струны железные очень часто рвались, и дед натягивал леску.
Покосы у деда находились вблизи д. Першино и д. Тугулино. Не знаю, почему, но дед всегда брал меня с собой повсюду. На покосе дед научил меня делать дудки и играть на них. Мне нравилось кататься с дедом на обласке в селение. Он правил так, что не слышно было ни одного хлопка, грёб практически бесшумно. И у обласка был солидный запас. Напротив деревни Тугулино было озеро Вартахвай. Все жители деревни всё лето ловили карасей, и так было во время Великой Отечественной войны.
Моего деда остяки уважали, все звали его Ефлан Романович, потому что он был знатный рыбак. Он никогда не возвращался с рыбалки пустым. Я всегда был с ним, он наказывал и рассказывал мне, в каком озере какая рыба водится, какой рыбой залечивать тяжёлые раны, например, из карасёвой чешуи варили клей.
По рассказам моей бабушки, когда в колхозе распределяли на работу, бригадир рыболовов просил одного деда вместо целой бригады. Об этом же мне рассказывал шесть лет назад Александр Майков, тоже остяк, когда мы говорили о том, кем был мой дед. Дедушка научил меня строить селькупские землянки, чтобы не смогли найти рыбнадзоры и егеря, так как деревни, из которых мои родственники, до сих пор находятся в Першинском зоологическом заказнике. Я сколько помню, все мои родственники предпочитали рыбу в любом виде, особенно моя мама. Мы домой привозили две-три ванны. Мама, пока не приберёт и не разделает всю рыбу, спать никогда не ложилась, хотя работала медсестрой. В детстве было такое самое страшное для меня наказание: не возьмут на покос, не дадут ружьё на весеннюю или осеннюю охоту. На покосе дед учил меня ловить рыбу сетями, мордами, могаем, заманом, самоловами, запорами, учил управлять обласком и лодками (завозниками), и один раз это пригодилось. Учил также плавать с сетями частушками, по дну и на поверхности реки Оби. Дед знал свой родной селькупский язык, я помню несколько слов. В настоящее время я изучаю наш язык под руководством Коробейниковой И. А.
Дед строил карамо из досок, а сверху заваливал травой. Мне очень нравилось там играть, ещё мне нравилось качаться в селенке, так прикольно, как на качели, только ногами нужно держаться, чтобы не упасть. Когда уже жили в Красном Яру, ходили с дедом ловить налимов на фитили. Мне было сильно смешно. У деда стояло два фитиля, его фитили были обставлены чужими фитилями, но в наших ловушках всегда была рыба.
Дед с бабушкой держали овец, из которых делали тулупы. Дед умел изготовлять чирки, они делались из коровьей или лосиной шкуры, даже подошва была кожаная. Шили лосиными жилами, вместо стелек туда набивалась обувальная трава, которая придавала форму ноги. В таких чирках можно было ходить при температуре минус тридцать градусов. Я тоже ходил в таких чирках, до сих пор они у меня имеются. Просто вы не представляете, что когда идёшь по лесу, даже сучки не трещат под ногами, можно неслышно подобраться к любому животному с подветренной стороны. Когда мне было шесть лет, на меня надели платок вместо кепки. Я, помню, орал, что я не девушка, плакал горькими слезами. Позже понял, что летом платок – это лучший головной убор, так как на улице жарко, платок смочил водой – уже легче становится, и комар не так лезет. Платок – это головной убор селькупов. В восемь лет ходил с дедом и батей на медведя. Медведь – шатун обманул батю с дедом и трёх рабочих собак. Две охотничьи собаки были наши, а третью брали у Чайхашевич из п. Лесного.
Бабушка заготавливала рыбий жир, поила меня горячим, а холодный рыбий жир противно было пить. Я лез везде и всюду, куда меня не просили даже. Мне нравилось узнавать что-то новое. Всё время бабушка и дедушка брали меня в лес собирать дикоросы. Один раз набрали смородины напротив Красного Яра. Там есть остров, мы там были, я на вёслах, бабушка правит, а в лодке почти все тётки мои вместе с мамой. Доехали до середины, поднялся сильный ветер, начался дождь. Тётки повскакивали со своих мест, начали раскачивать лодку, я их грубо отругал. На это мама на берегу сказала, что рот мне порвёт, а бабушка сказала: «Не трогай его, Валя, он правильно сделал, иначе бы они лодку перевернули». Они успокоились. Мне было страшно за всех, но не зря дед научил меня править завозником…
Мой дед Нагин Ефлан Романович был участником Красного обоза. Когда был Красный обоз, рыбу в Томск в тысяча девятьсот сорок втором году, моего деда и других подростков арестовали и отправили в штольни Кузбасса. Мне было тринадцать лет, когда он умер. Хороший был человек!
Все умения и навыки пригодились мне в девяностые годы… Я пришёл из армии в тысяча девятьсот девяносто третьем году, другая страна… Все девяностые годы мы с батей и моим родным братом Сомовым Сергеем Ивановичем прожили в селькупских землянках. Ловили рыбу, добывали зверей – жили хорошо. Позже построили дом, но нас выгнали с места жительства наших предков. Сейчас меня ограничивают в правах к КМНС, не давая разрешения на проезд по заказнику, даже на посещение могил моих предков. Прокурор Борзенко И. Т. природоохранный просто ущемляет меня в правах с две тысячи шестнадцатого года.
Мой прадед Нагин Роман Петрович – чистый селькуп. Я его в живых не застал, в ту пору ещё был у мамы в животе. По рассказам мамы, он был жёсткий мужчина, мягко говорил, больше делал. Был два раза судим за вылов осетров. На суде говорил: «Я остяк, и это мой рацион питания». Первого января тысяча девятьсот семьдесят третьего года была свадьба моих родителей. Пора бы за стол садиться, но прадед задерживался…Роман Петрович заходит, на каждом плече – по осетру, килограммов по двадцать пять каждый. Гости были просто ошарашены.
В архивном фонде №527 «Метрические книги церквей Томской губернии» в метрической книге Николаевской церкви села Николаевского Николаевской волости Томского уезда за тысяча девятьсот первый год имеется запись №760 о рождении 10 ноября 1901 года и крещения 18 ноября 1901 года Романа. Родители: Тугулинских юрт инородец Пётр Фалалеев (так в документе) Нагин и его законная жена Параскева Демьяновна, оба православные. Восприемники: Тугулинских юрт инородец Иван Наумов, Нагин 2- й (так в документе), тех же юрт инородческая дочь девица Анастасия Иванова (так в документе) Нагина. Таинство крещения совершил священник Иоанн (так в документе)тЧистосердов с ислаломщиком Василием Лебедевым.
Прадед Нагин Роман Петрович тоже был участником «Красного обоза». Его, как профессионала, даже на фронт не брали, он ловил рыбу для фронта и для Победы. Награждён Государственными наградами, в колхозе работал рыбаком. Все ловушки мои предки изготовляли сами, никому не доверяли. Раньше сами плели нити из конопли, знаю и могу рассказать технологию изготовления. Позже появились капроновые сети. Во время Великой Отечественной войны спасли очень много ссыльных немцев. Это мне рассказывал мой дед Ефлан Романович, позже это же самое подтвердил наш сосед. Он так и говорил: «Остяки научили сначала ловить водяных крыс, а позже научили ловить рыбу. Мой сосед был очень благодарен остякам, что помогли выжить им в то время. По моим сведениям, почти все участники «Красного обоза» из Кривошеинского района были селькупами: Нагин Р. П., Сагеев, двое Тайлашевых, Мурашкин, Люберцев, Вашкурев…
На Мысовой тоже проживали остяки. Я помню только Соборовых, в Рыбной и д. Бугры мало было селькупов, фамилии не помню. Селькупы из разных деревень знались друг с другом, останавливались на ночлег, помогали друг другу.